Свершилось! В Петербурге современное «искусство» оказалось, наконец, там, где ему и надлежит быть в эпоху торжества постмодернизма – общественном туалете. Нет, нет, не на сцене, где поставили кабинки с унитазами, а в самой настоящей общественной уборной, что в одном из отелей на Пулковском шоссе. Там и показали зрителям, которые смогли уместиться возле кабинок, австралийскую «Трехгоршковую оперу» (именно так! «Трехгоршковую», а не «Трехгрошовую»!).
Премьера оперы под таким названием в интерпретации режиссера Клеменса Ульямса и драматурга Томаса Де Анджелиса из Австралии прошла в рамках фестиваля искусств «Точка доступа», который продвигает театральные постановки вне традиционной сцены. А пели в туалете отважные выпускницы Национального института драматического искусства. Созерцателям суеты вокруг горшков, к счастью, пришлось наблюдать за происходящим не сидя на унитазах, – по случаю рядом с кабинками поставили стулья, где и разместились современные любители изящного. А на черных мраморных раковинах были установлены театральные прожекторы. Словом, все – как в настоящем храме искусств!
«В часовое действо, – глубокомысленно комментирует происшедшее высоколобый критик петербургской интернет-газеты «Фонтанка», – уместились и феминистский месседж, и игра с историей оперного искусства, и манифест солидарности».
«Феминистский», наверное, потому что на сцене были одни только женщины, хотя действо почему-то происходит в мужском туалете. Или чтобы убедительнее продемонстрировать модное сегодня на Западе «гендерное равенство», или же просто потому, что иностранные «мастера искусств» перепутали таблички «М» и «Ж».
Представители некоторых СМИ, впрочем, оказались не готовы к такому неожиданному эксперименту и сочли, что речь идет о знаменитой «Трегрошовой опере» Бертольда Брехта. «В мужском туалете в Санкт-Петербурге поставили "Трехгрошовую оперу" немецкого поэта и драматурга Бертольда Брехта», – сообщил читателям интернет-портал» «Мойка 78».
А портал «МИР24» с глубокомысленным видом написал: «По мнению авторов постановки, оперное искусство должно нести политическое высказывание. В их версии "Трехгрошовой оперы" были затронуты темы феминизма, полового равенства и солидарности». А дальше перешел уже с оперы на конкретные места общественного пользования: «Ранее сообщалось, что в московском метро установлено 15 туалетов. Они установлены на тех станциях, где наблюдается большой поток пассажиров, в том числе на пересадке с "Боровицкой" на "Библитотеку имени Ленина", "Проспекте мира", "Чкаловской", "Парке Культуры"».
Вот так! Им, понимаешь, впаривают «высокое искусство», а они про отхожие места в метро! Нет, господа, ведь это была вовсе не реклама туалетов повышенной комфортности на транспорте, а высокое современное, новаторское искусство! «Режиссер Клеменс Уильямс, драматург Томас Де Анджелис и художник-постановщик Изабель Хадсон, – восторгается тонко чувствующее прекрасное либеральное агентство «Росбалт», – лишний раз доказали, что искусство вечно и прекрасно, даже если великая музыка звучит в туалете… Классика дает и публике, и артистам самые широкие возможности, даже если пространство ограниченно "трехгоршковым" туалетом».
Так что же все-таки происходило на сцене, то бишь в сортире, что на Пулковском шоссе? Вот как описывают это СМИ. Первая героиня врывается, рыдая. Прижимается к стене, сползает на пол, пытается зайти в туалетную кабинку, передумывает, включает кран с водой. Расстояние – такое, комментирует критик, что возникает желание дотянуться до героини рукой, погладить по голове, успокоить.
– Смерть уж настигает; Смерть – теперь желанный гость мой, – голосит бедняжка на английском «Плач Дидоны» из оперы «Дидона и Эней» Генри Пёрселла. На стену проецируются русские субтитры. Женщина вытягивает из сумочки лекарственный пузырёк и намеревается запихнуть пригоршню таблеток в рот. Но не тут-то было: в туалет фурией врывается пышнотелая блондинка – с бутылкой шампанского, красными туфлями в руках – распевая «Хабанеру» из «Кармен». А вслед за ней — офисного вида дамочка в черных штанах-кюлотах, которая все никак не может оторваться от мобильника. Но героини между собой вообще не говорят. «Текстом» становятся арии из классических опер XVIII – XIX веков – Моцарта, Генделя, Оффенбаха, Бизе, Массне. И так далее, все том же духе.
Что и зачем, понять, конечно, всем, кроме либеральных критиков, совершенно невозможно.
«Опера может и должна быть политической. Опера может и должна удивлять», – считают режиссёр австралийской театральной компании «Бонтом» Клеменс Уильямс и драматург Томас Де Анджелис. И поясняют, что хотели максимально приблизить оперное представление к публике, сбить с него нафталин и перехлестывающую через край торжественность. И ещё желают говорить о правах женщин. Первая героиня, по сюжету, подвергается домашнему насилию, вторая — слишком далеко зашла на свидании, третья — получила повышение на работе. Но почему же именно в туалете? Это остается тайной за семью печатями. Ради «новаторства», надо полагать.
Впрочем, разочаруем тех, кто увидел в туалетном творчестве некое неслыханное новшество. Такое уже было… две с половиной тысячи лет назад в Древней Греции! В чем могут убедиться любознательные туристы, посещающие древний город Эфес. Экскурсовод покажет им в развалинах мраморных храмов Артемиды огромный общественный туалет, который, как свидетельствуют историки, использовался не только для того, чтобы прозаически справлять там нужду. Восседавшие на мраморных скамьях с отверстиями свободные граждане Римской империи, закутанные в тоги, вели неспешные беседы, говорили о политике, рассуждали о философии и других высоких материях. А чтобы ничто не отвлекало их от этих полезных занятий, под скамьями местными Архимедами был пущен затейливый ручеек, который освежал воздух и напоминал сидящим о том, что даже здесь все течет и все изменяется...
С тех пор немало воды (и не только туалетах) утекло. И говорить на высокие темы, в том числе и наслаждать искусством, уже давно принято в других, специально приспособленных для этого местах. Но если исполнителей оперы эпохи постмодернизма решили пересадить на горшки в смысле возврата к античным традициям, то это все-таки перебор. Изобретатели театра, в том числе и оперы, древние греки предпочитали этим видом искусства наслаждаться в специально построенных для этого театрах. По той простой причине, что в сортире тесно, да и ароматы, пардон, не те.
Поэтому дадим «новаторам» полезный совет: установить в театральный залах вместо кресел унитазы, а не заставлять почтенную публику мучиться в тесном предбаннике общественного сортира. Тем более что он нынче, похоже, становится неотъемлемым объектом творчества.
Ведь приобрел же недавно Русский музей в Петербурге «уникальный экспонат» – резиновый унитаз работы местного скульптора Владимира Козина.
А француз Марсель Дюшан еще в 1917 году представил на выставке скульптуру в виде писсуара под названием «Фонтан», на котором присутствовала надпись, в переводе на русский означавшая «умник», что было встречено критиками с восторгом. Спор шел лишь о том, кого именно имел в виду скульптор под словом «умник» – самого себя или тех, кто восторгался «шедевром»? Увы, сегодня критики таких вопросов уже не задают…
Так что – вперед, современные творцы сортирного искусства! Новаторству нет предела!
Андрей Соколов
